Александр Ермолаев: «Меня никогда не волновало «мое место в искусстве»

В октябре Московский музей современного искусства представил выставку «Неявное. Пустяки и нелепости Александра Ермолаева», организованную при поддержке мецената Олега Жукова. В экспозицию вошли преимущественно поздние работы художника, архитектора, дизайнера, талантливого учителя и его учеников. Лейтмотивом выставки стала Тишина, присутствующая в пустынных пейзажах, в скромных предметах, в живых поверхностях и в анонимности предъявления реди-мэйда. К выставке подготовлена книга-каталог. В нее кроме работ вошли избранные тексты художника и фрагменты мировой литературы, созвучные особому взгляду автора на окружающую действительность. Инициатор выставки Софья Симакова поговорила с Александром Ермолаевым о книге, выставке и об актуальном взгляде художника на творчество и искусство.  

Вопросы задавала: Софья Симакова

Александр Ермолаев на открытии выставка в 2023 году

СС: Эта книга приурочена к выставке в Московском музее современного искусства, вы назвали ее «Неявное. Пустяки и нелепости». В книге много написано об этом, но какое вы сами даете этому определение?

SE: Меня отталкивает «дубовая серьезность» во всем, особенно в искусстве. Любые предъявления жизни полны того, что чувствуешь, но не выговоришь, и лучше всего «неявное» проявляет себя в оговорках, случайностях, неожиданностях, в шутках, озорстве, даже в хулиганстве. Поэтому для меня самое интересное возникает не в серьезной работе, а нечаянно, вдруг, как-то. Хотя, конечно, не на пустом месте.

СС: Как совмещается философия тишины, диалога с материалом и активного взаимодействия с учениками, другими авторами? Как создаются тихие, интимные работы посреди большого количества людей?

SE: Взаимодействие с учениками происходит не во время моего диалога с материалами. С другими, вдохновляющими, авторами диалог происходит до собственной работы с материалом. Когда я работаю, тогда для меня нет ни авторитетов, ни учеников, есть лишь встреча с материалом, инструментом, средой мастерской.

Александр Ермолаев

СС: Я прочитала много текстов о вас, о школе ТАФ, об архитектурных, дизайнерских и художественных практиках, но в этих текстах совершенно отсутствует система координат, помещающая все это в окружающий контекст. К какой эпохе, стилю, течению относятся ваши работы? Как вы сами определяете свое место в современном искусстве?

SE: Может в это трудно поверить, но меня никогда не волновало «мое место в искусстве». Меня волновала когда-то моя способность сопереживать искусству Сезанна или родственность российского «поп-артиста» американским корифеям поп-арта: Р.Раушенбергу, Д.Джонсу.

СС: В этой книге-каталоге есть список важных мест, почти все из них в России, также в этой книге есть ваши тексты об искусстве, где почти все авторы зарубежные. Как вы изучали их творчество? Было ли для вас важным видеть работы авторов вживую и как вы пользовались репродукциями, ничего не теряя?

SE: Время моей юношеской активности пришлось на время «оттепели» – конец 50-х – начало 60-х гг. Это время большого количества художественных выставок зарубежных мастеров, а также национальных выставок с большими художественными разделами. В то же время открывали «запасники», показывая российский авангард и то, что было следом за ним. Поэтому я обходился без репродукций. В годы 70-е, 80-е по инерции продолжалось то же самое.

В д. Ошевенск в мастерской

СС: Елена Черневич в своем тексте отнесла вас к категории «лишнее» искусство, что вы думаете о таком определении?

SE: Я принадлежал к тем, кто не был озабочен утверждением своего места в искусстве с помощью галерей, кураторов, выставок, в т.ч. зарубежных, не был озабочен продажей своих работ. Я занимался «творчеством» для того, чтобы уверенно выходить к моим студентам.

СС: Большое количество работ создано в разное время в одних и тех же местах – все они находятся в России. Вы окружаете себя большим количеством текстов, осторожно и внимательно подбираете слова, очень определенным, чутким образом используете русский язык. Часто в выставках и книгах вы цитируете русских поэтов. Можно ли сказать, что ваше творчество связано именно с русской культурой, природой? Есть ли в нем национальная идентификация осознанно или случайно?

SE: Конечно же, внешне, можно сказать, что я пропитан национальной культурой. Но должен сказать, что мне не близко «педалирование» национальных особенностей не только российских, но любых национальностей. Мне ближе опора на нечто универсальное, присущее большинству культур: здравый смысл, мудрость, чувствительность, спонтанность, парадокс. А эти качества очевидны у обитателей Востока и Запада, Севера и Юга, несмотря на внешне несовместимые различия.

Фрагмент выставки "Неявное. Пустяки и нелепости Александра Ермолаева"

СС: Какое ваше любимое слово? Какое ваше любимое занятие?

SE: Любимое занятие то, которым занят. Любимого слова нет, есть нелюбимые слова: спасибо, приятного аппетита, замечательно, красиво и т.п., произносимые бесчувственно, дежурно.

СС: Какая на ваш взгляд роль куратора и музея?

SE: Роль музея – умножать культурные ценности и почаще по-умному показывать их публике. Роль куратора зависит от потенциала куратора и его интеллекта. Он может замахиваться на роль демиурга, а может быть чувствительным помощником экспонируемого художника.

Фрагмент выставки "Неявное. Пустяки и нелепости Александра Ермолаева"

СС: Где лежит грань между дизайном и искусством? Только ли наличие функциональности делает предмет дизайном?

SE: Мне кажется, что грани между архитектурой, дизайном, разными жанрами искусства, поведением, жизнью – внешние, для простоты и удобства существования. Функциональность присуща всему, не только дизайну. Важнее то, что пронизывает все виды опредмечивания жизни. Кажется, что это способность чувствования целостности мироздания, конечно же по-разному проявляющаяся в отдельных профессиональных конфигурациях.

СС: Что значит врать самому себе?

SE: Не знаю.

Фрагмент выставки "Неявное. Пустяки и нелепости Александра Ермолаева"

СС: Для кого создается ваше искусство? Кто зритель? Есть ли у искусства миссия?

SE: Мое искусство многие годы создавалось для того, чтобы я со студентами мог говорить со «знанием дела», подготовленным в художественном отношении. В последнее время работаю немного, тогда, когда появляется «зуд». Для кого? Для себя и для немногих, кто сочувствует моим художественным переживаниям. Если у искусства и есть миссия, то это долг художника перед природой, давшей ему возможность получать радость от качественной работы.

СС: Зачем умение рисовать? Что может быть важнее?

SE: Умение рисовать дает человеку, занятому художественной организацией материи, пространства, уверенность, спокойствие, ориентацию. Важнее рисования может быть средовая ориентация, т.е. точное ощущение себя в предлагаемых обстоятельствах.

Фрагмент выставки "Неявное. Пустяки и нелепости Александра Ермолаева"

СС: Что вы думаете про искусственный интеллект? Как он повлияет на процесс образования? Что вообще сейчас происходит с образованием? Считаете ли вы, что доступность знаний делает его лучше или же, наоборот, ставит под сомнение объективность этих знаний? Насколько важен «проводник» в виде мастера, учителя? Кто был вашим учителем?

SE: В процессе образования более чем активность педагога важна заинтересованность учащегося. Научить невозможно, возможно научиться. Задача учителя – разбудить у ученика интерес учиться, узнавать, развиваться. Доступность знаний через интернет хороша, когда есть внятные запросы к знаниям. Искусственный интеллект, как и компьютеризация в целом, создают видимость возможности обходиться без активной заинтересованности в развитии собственного интеллекта. В моей практике было немало учителей, помогавших ориентации в жизненных обстоятельствах, но большим учителем была культура – книги, кино, архитектура, путешествия, разнообразные работа и творчество.

СС: Считаете ли вы, что ваш «визуальный язык» узнаваем, что выработан уникальный почерк? Если да, то как это соединяется с попыткой не вмешиваться в природу вещей – выбор этой природы?

SE: Я обладатель множества визуальных языков, они возникают в процессе решения определенных художественных задач, опираясь на плотную художественную эрудицию.

Фрагмент выставки "Неявное. Пустяки и нелепости Александра Ермолаева"

СС: Можно ли сказать, что вы почти сразу выработали принцип, которого дальше придерживались? Как эволюционировали и смыслово менялись ваши произведения, практика?

SE: Я не вырабатывал принципы, а непрерывно эволюционировал, рождая разные принципы в разных творческих контекстах. При этом, оглядываясь, вижу уже в ранних работах интерес к естественности, ясности, простоте.

Выставка «Неявное. Пустяки и нелепости Александра Ермолаева» проходит в ММОМА на Петровке 25, до 24 декабря 2024 года.

Площадка работает со вторника по воскресенье с 12-00 до 21-00. Вход по билетам. 12+