“Ракеты взлетают и рассыпаются в воздухе”: как создать спектакль из трёх пьес на основе компьютерного алгоритма

В декабре в московском Центре им. Мейерхольда будет показан спектакль “Ракеты взлетают и разбиваются рассыпаются в воздухе”, в основе которого лежат три разные пьесы. Содержание “Ракет” каждый раз определяется компьютерным алгоритмом, который выбирает множество маленьких отрывков из пьес и создаёт из них новый вариант спектакля. Art Узел поговорил с создателями спектакля о его создании и о том, как небиологические формы жизни могут создавать драматическое искусство.

Текст: Екатерина Шитова

Ваня Демидкин - режиссёр и теоретик театра, ведущий подкаста “Против театра”, участник театральной компании “Перфобуфет”.

Артём Томилов - режиссёр, участник театральной компании “Перфобуфет”.

Элина Лебедзе - композитор.

Денис Протопопов - художник и исследователь цифровой культуры.

Фотография из группы Центра им. Мейерхольда в Facebook и ВКонтакте

Для спектакля было написано несколько пьес с разным сюжетом. О чём они, и почему вы решили их объединить?

Ваня: Пьесы появились уже после того как стали понятны общие принципы работы «Ракет» - фрагментарность и эпизодичность. Поэтому мы решили развить их и внутри пьес. Конечно, сейчас уже нельзя говорить о каком-либо разделении на жанры, но поскольку структура «Ракет» фрагментарна, мы решили использовать это как прием: три довольно шаблонных жанра, которые вместе создали бы новую четвёртую реальность спектакля.

Артём: У нас есть три истории, каждая из которых находится в своих координатах. Так, у нас есть нарисованный мир девушки, которая живёт в эстетике комикса, в своеобразной антиутопической вселенной, где яркое и искусственное является оболочкой, но под которой существует вечно изменчивая жизнь, готовая вырваться наружу в любую секунду. Есть гиперреалистическая история двух друзей-бизнесменов, существующих почти в реальном времени, и мы на них смотрим как будто подглядываем; у одного депрессия, у другого ответственность, а за десятками слов вдруг нечаянно начинают проступать какие-то всё более разнообразные смыслы. Третья история из 1946 года, в квартире инженера и его дочери, которая выглядит и говорит как будто она из 2020 - тут у нас среда прошлого, но с фантастическим смещением, плюс манера игры у актёров такая традиционная, советская, с выверенными положениями тел, как бы говорящих о реализме, но точно являющихся искусством.

Ваня: И все эти пьесы объединены сквозными сюжетами между собой.

Артём: В принципе каждый вопрос к элементу спектакля отправляет к бесконечному потоку обнаружений одного в другом - говоря о пьесах можно уйти, как в портал, куда-то в бесконечное поле связей. "Ракеты" - это продукт командного фантазирования, горизонтальный, с вечным стремлением размыть границы, при этом собран он через ситуативное распределение вертикальных ответственностей, то есть сделан спланированно, системно, структурно по задачам.

Фотография из группы Центра им. Мейерхольда в Facebook и ВКонтакте

Действие спектакля каждый раз определяется при помощи алгоритма, который составляет всё действие из различных отрывков пьес. Расскажите подробней, как это вообще работает?

Ваня: Каждая из пьес составлена из множества кусочков — это могут быть визуальные отрывки, диалоги, монологи, действия. Совокупность этих фрагментов, которые должны сложиться в один спектакль, определяется алгоритмом, написанным на JavaScript. Он сам выбирает лишь семьдесят из ста процентов материала всех трёх пьес, которые мы в него загрузили. Затем он перемешивает их в случайном порядке — таким образом, каждый раз мы видим разные спектакли.

Денис: Алгоритм мы использовали ещё и для того, чтобы получить доступ к нашей пьесе просто из окна браузера. Для каждой пьесы создано три массива, и каждый из них содержит кусочки своей пьесы. Затем мы нарисовали несколько функций: первая выбирает из каждого массива по 70% содержащихся в нём элементов и кладёт их в общий массив, а вторая — перемешивает получившееся содержимое и выводит на экран уникальный текст. В качестве рандомайзера мы использовали math.random. Ваня еще создал на Python второй алгоритм, выбирающий человека, который в конце спектакля выйдет на поклон.

Фотография из группы Центра им. Мейерхольда в Facebook и ВКонтакте

Получается, ответственность за содержание спектакля полностью переносится на алгоритм?

Ваня: Не думаю. Алгоритм приглашён как равноправный участник процесса, и мы делегируем ему те задачи, которые он выполнит не так, как люди — не привязываясь к нарративам и каким-то кусочкам спектакля. Благодаря алгоритму нивелируется возможность субъективного выбора, и каждый раз мы можем видеть на сцене что-то новое. К тому же, мы и при написании пьес ориентировались на принципы работы алгоритма, потому что с самого начала понимали, что будем с ним работать. Также это обусловлено нашим пониманием того, что в процессе создания спектакля участвуют не только его режиссёры и артисты, но и огромное количество других авторов — например, вещи и предметы, которые мы первыми выводим на поклон в конце. Небиологические формы жизни тоже могут создавать спектакль, и появление алгоритма — повод задуматься о том, как создаётся искусство и проецируется жизнь.

Денис: Да, ответственность действительно переносится на алгоритм. Когда мы запускаем его перед спектаклем, чтобы сгенерировать новый показ, мы осознанно удерживаем себя от того, чтобы прочесть получившийся результат и нажать на кнопку «сгенерировать ещё раз», если нам что-то не понравилось. Это одновременно и создание вариаций спектакля, которые мы, как люди, просто не можем помыслить, и помещение себя под гнёт алгоритмической структуры.

Артём: Главная рамка происходящего - сам спектакль, который идёт по воле людей. По воле людей возникли все кусочки и формы, а алгоритм уже каждый раз отвечает за окончательный вид конкретного варианта спектакля. Таким образом, мы получаем необходимый объём противоречия, который парадоксальным образом превращается в гармонию. Мы не делаем какие-либо акценты в сюжетах, поэтому алгоритм ищет их сам и радуется случайным кульминациям и замедлениям. В этом есть мощный кейс метаповествования, рассказа о потенциале драматических конструкций, ведь у нас каждый раз складывается какая-то "законченная история", хотя её не существует - весь объём бесконечных вариаций и есть зыбкий горизонт законченности. Думаю, проникновение в подобные ощущения позволяет критически осмыслить действительное зло от существования ракет, а не поддаваться неминуемому соблазну интерпретировать поданный нам на блюдечке их медиаобраз. Любое явление может быть понято путём помещения его во всю сложность мироустройства. Поэтому ответственность и на нас, и на алгоритме. Мы же не можем сказать, что выше - Луна или Земля?

Фотография из группы Центра им. Мейерхольда в Facebook и ВКонтакте

Хорошо, а как тогда была написана музыка к спектаклю? Для неё тоже был создан отдельный алгоритм?

Элина: Отдельного алгоритма для музыки у нас нет, музыкальные фрагменты собираются в форму согласно общему алгоритму спектакля. То есть за каждой картиной закреплено определённое звуковое решение, и перед каждым показом мы просто пересобираем стабильные фрагменты партитуры в определённом порядке и каждый раз получаем новую форму. Музыкальная ткань каждого фрагмента формируется не произвольным образом, а в строгой формальной связи с текстом пьес. И наиболее подходящим мне здесь кажется слово «узор»: определённой повторяющейся детали текста соответствует определённая звуковая линия. В зависимости от того, какие детали текста присутствуют в конкретной картине, мы получаем набор звуковых линий, из которых собирается музыкальная ткань этой картины — этот самый узор.

Фотография из группы Центра им. Мейерхольда в Facebook и ВКонтакте

Каждый из вас имел разный бэкграунд: Элина занималась музыкой, Денис — изучением цифровой культуры, Ваня - теоретическими исследованиями, а Артём работал как режиссёр театра. Как это повлияло на характер работы в команде и содержание спектакля?

Ваня: Ещё во время разработки эскиза «Ракет» на резиденции BlackBox мы исходили из того, что конкретно интересно каждому из нас. Элине Лебедзе не хотелось просто делать музыкальное сопровождение по заказу, и мы решили сделать композиционный принцип, свойственный музыке, основой спектакля. Денис Протопопов занимается цифровой культурой и computer science, ему было интересно, как музыка преломляется сквозь математическое пространство. Меня же интересовали левые практики современной философии, связанные с музыкой и алгоритмичностью (здесь можно вспомнить того же Джона Кейджа). Таким образом, спектакль получился спекулятивным, потому что с самого начала он говорит про связь всего со всем: нас друг с другом, актёров со зрителями и вокалистками, зрителей с вещами на сцене. Приходя на спектакль, зритель получает индивидуальный опыт по связыванию воедино сюжетных кусочков, которые изначально связью не обладают.

Артём: Мы все более-менее совпали по культурному полю, поэтому выбрали модель горизонтальности, где важно быстро делегировать конкретную работу тому, кому нужно, которую только он сейчас сделает хорошо. Тут можно выделить ещё одну плоскость “Ракет” - сам театр. "Четвёртую историю", как мы называем её иногда. Центр имени Мейерхольда и компания людей, разворачивающая этот спектакль, становятся материей, за которой наблюдает зал. Эта театральная среда - как модель мира и природы, хаотическая, но постоянно образующая временные твёрдые формы. Три пьесы - всего лишь вырванный фрагмент этого космоса, где есть гораздо больше пьес, текстов, образов, нарративов и событий.